Ветеран Семен Соболев рассказал о быте бойцов южноуральского полка, освобождавшего Европу от фашистов

Проект реализуется к 80-летнему юбилею Победы в Великой Отечественной войне

Продолжаем публикацию книги челябинского журналиста, специалиста по военной истории Андрея Зубанова о боевом пути 400-го самоходного артиллерийского Трансильванского Краснознамённого, ордена Богдана Хмельницкого полка, который базируется в Челябинской области.

Единственный ветеран полка, которого удалось разыскать автору исследования, чтобы пообщаться с ним лично – Семен Никитич Соболев. Уроженец Алтайского края, он был призван на фронт в 1942 году. За отвагу в боях награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу».

После войны Семен Никитич работал геодезистом-топографом. Соболев был членом Союза художников России, неоднократно организовывал персональные выставки. 

Написал несколько книг, в числе которых воспоминания о годах Великой Отечественной войны. Самые яркие моменты из его произведений процитированы на страницах рукописи об истории 400-го артполка.

Семен Никитич Соболев жил в городе Оха на Сахалине. Умер 18 июля 2024 года, не дожив полтора месяца до своего столетнего юбилея.

Публикуем уникальное интервью с ветераном, который поделился своими живыми воспоминаниями о деталях фронтового быта.

За громкими описаниями сражений и боёв, за подвигами, орудийными залпами зачастую теряется картина, как именно жили бойцы и командиры в то тяжкое время. Как их кормили, одевали-обували, и многое другое, о чём не говорят сухие документы.

- Расскажите, пожалуйста, как кормили бойцов? Насколько часто были перебои с питанием?

- Кормили по-разному, по обстоятельствам. Если стояли на закрытой огневой позиции, то дважды в день, утром и вечером, по нормам.

Когда форсировали Днепр и моста еще не было, то сбрасывали на полк с кукурузника несколько мешков сухарей и выдавали по два сухаря на день натурой, а из одного сухаря варили баланду, заправленную чем-то вроде солидола. И на этих харчах рыли блиндажи, копали траншеи по 10 метров на человека за ночную смену.

А лето было, ночь короткая, и когда на самом передке с пушкой на прямой наводке, к кухне подъехать можно только по темну. Тогда ужинали в половине первого ночи, а завтракали в половине четвертого той же ночи, а все остальные 21 часа копали, строили блиндажи, воевали…

Но когда вышли за границу – сначала там объявили нам пост, потому что тылы все отстали, но потом поняли, что на пустой желудок воевать нельзя, объявили масленицу. Прилетали немцы, бомбили, убивали коров, а как только улетали, мы запрягали конька и ехали на место бомбежки подбирать трофеи. Война-с.

- Сейчас часто упоминают про выдачу водки на фронте. Выдавали ли её, сколько, когда, кому, кто ответственный?

- Я тогда совсем не пил и отдавал свои 100 грамм старикам. Но знаю, что водку получал старшина вместе со всеми продуктами по списочному составу на текущий день, поэтому слышал, что о потерях сразу докладывать не торопились, а может это враки. Привозил старшина водку в термосе, вместе с завтраком, брал стограммовый стаканчик так, чтобы его большой палец был внутри стаканчика и черпал, и что там набиралось, выливал солдату в кружку. Запоев не было.

- Было ли страшно? Когда, в какой ситуации?

- Я от рождения ненормальный. Поэтому в минуту опасности я всегда был совершенно спокоен и уверен, что свистящие осколки меня не заденут. Может быть мой ангел–хранитель витал надо мной в эти минуты. Но вот на другой день, если я начинал в мыслях перебирать вчерашние события, вот тут мне становилось страшно.

Так было на фронте, так было во время работы, при встрече с медведями. Но на фронте каждый новый день приносил новые опасности, и я тут же забывал о вчерашних, надо было спокойно разбираться с новыми. Ненормальный, может быть поэтому и выжил.

- Расскажите, пожалуйста, про отношение к пленному противнику, реальное и официальное.

- Конечно, пленных тут же не убивали, потому что понимали, каждый пленный – это язык и должен дать какие-то полезные показания. Однако у каждого бойца было и свое личное. Если я солдат и он, пленный, тоже солдат, то отношение было снисходительное, как к поверженной вражеской силе. А если у кого-то, особенно у тех, у кого семьи побывали в оккупации, были жертвы среди родных, тут уж злость сжималась в кулаках. А уж если узнавали, что пленный – это бывший власовец, то каждый норовил прорваться через конвой и наградить пленного оплеухой.

- В последние годы очень много запущено мифов об особистах, их пристрастности к простым красноармейцам. Как они относились к офицерам и солдатам на самом деле, и как бойцы относились к ним?

- По-моему, и те и другие относились друг к другу как положено по службе, нейтрально, без какого-либо интереса. К тем бойцам, которых полевые военкоматы призывали в армию на освобожденных территориях, конечно, как и положено, присматривались и прислушивались, что естественно, потому что каждый из нас доверял соседу свою жизнь.

- А как относились бойцы к политработникам? Нужны ли они были вообще в подразделениях?

- Это зависело от того, что за человек этот политработник. Если он душевный, общительный, не чинится, общается с бойцами по-братски – таких любили. А если он живет в части, ест государственный паек, но в общении никому ни слова, ни полслова, никакой помощи командиру в организации боевых действий, то таких презрительно называли дармоедами. Таких, конечно же, и не должно было быть. Но были, потому что по штатному расписанию положено было иметь, возможно, в основном, чтобы следить за моральным и политическим духом командира.

- А какое отношение было к командирам?

- По- моему у Лермонтова есть такая характеристика командиру – слуга царю, отец солдатам… Если командир только слуга царю, и при выполнении приказа он согласно бухгалтерии войны имеет право потерять столько-то бойцов и при этом не будет осужден морально, ссылаясь на малую кровь, то таких командиров недолюбливали, хотя приказы их выполняли. А куда денешься, война и приказ – закон.

Но если командир, получив приказ, не рвется сразу сломя голову выполнять его, а болеет душой за солдат, понимая, что малая кровь для кого-то - это вся кровь без остатка конкретных бойцов. Если помнит, что ум (вышестоящего начальника) хорошо, а два лучше, да если еще посоветоваться с подчиненными, как бы изловчиться выполнить (непременно) приказ и не понести жертв, то таких командиров любили. А, кроме того, многое зависело от человеческих качеств командира, как и замполита - это же аксиома любви или ненависти.

- Практически весь личный состав полка впервые в жизни, освобождая Европу, попал за границу. Какое впечатление она произвела? Что говорили в полку про зарубежные порядки?

- Да никакого особого впечатления и не было, тем более, что мы вошли сначала в Румынию, которая мало чем отличалась от Украины и строениями, и крестьянами. Разве что чернозем исчез и дороги стали потверже, фруктов побольше, да вина побольше. И земля чужая, и воевать стало веселее. Румыния вскоре капитулировала и вроде стала союзницей и народ стал поприветливей. В Венгрии люди на нас смотрели с суровыми хмурыми лицами, однако были вежливыми, как и подобает относиться к победителям. В Чехословакии нас встречали по-братски, а в Германии – напряженно. Покорно.

- Коллективное оружие артиллериста – орудие, это понятно. А что было у бойцов в качестве личного оружия?

- Личное оружие бойца выдавалось в зависимости от рода войск, от назначения подразделения. У артиллеристов - номеров расчетов - карабины, у разведчиков, возможно, автоматы, это так же зависело от периода войны, от возможностей страны. У меня сначала был карабин, потом я поменял его на автомат, но со временем забраковал и заменил снова на карабин. Это можно было свободно сделать, подбирая на поле боя. Автомат мог быть удобнее в ближнем бою при стрельбе на опережение, карабин - в плотной рукопашной, которая бывала редко, при стрельбе на дальнее расстояние карабин был лучше и точнее бил.

- Многие из бойцов курили. Как на фронте дела обстояли с табаком?

- Я не курил, но махорку получал и отдавал курящим старикам-сослуживцам. Выдавали регулярно, это входило в норму питания. Офицерам выдавали, по-моему, папиросы или сигареты. Меня, как некурящего, это совершенно не интересовало.

- Как обстояли дела с формой и амуницией? Хорошо ли ими снабжали?

- Форма солдата была такая - летом брюки галифе из хаки и гимнастерка, плюс шинель на все времена года, зимой дополнительно выдавали либо ватную телогрейку, либо вместо шинели полушубок белый, в основном командирам. Но когда это стало особой приметой командира, что было важно для снайперов противника, эту особость отменили и командиры перешли на шинели, правда лучшего качества и покроя. Это так же зависело от мест боев - север это или юг. На ногах у бойцов портянки, ботинки и обмотки, у офицеров сапоги. В боевой обстановке, когда легко промочить ноги,по-моему портянки были удобнее носков. При намокании можно было переобуться и навернуть на ногу верхнюю часть портянки, сухую, переместив нижнюю - мокрую в верхнюю часть ноги. С носком этого не сделаешь.

- В конце войны встал вопрос трофеев. Как с ними обстояли дела? Особенно после войны, когда разрешили отправку посылок домой.

- Трофеи  солдат интересовали редко и только то, что можно съесть. Посылки нам отправлять не разрешали. Обозник, конечно же,мог что-то прихватить и возить с собой, а солдаты этого позволить себе не могли. Если у кого-то что-то ценное появлялось и командиры про это узнавали, то тут же конфисковали у бойцов, скорее всего для себя, объясняя, что это солдату не положено, хотя офицеру тоже было не положено. Все зависело от нравственности человека, от воспитанности. А после войны наша армия вообще не мародерничала, поэтому какие могли быть трофеи? Все, что было государственное, всё, видимо, особыми отрядами оприходовалось, как трофеи и вывозилось в Союз.

- Бойцы зачастую воевали в очень суровых условиях. Как обстояли на фронте дела с болезнями? А со вшами?

- Во время боев, когда приходилось замерзать почти до ледышек, ночуя где-то на снегу, я не видел ни одного заболевшего и сам не болел. Видимо, в нас было такое нервное возбуждение, что все вирусы в нас подыхали. Вот когда война кончилась, и мы перешли на мирное положение, вот тогда простуды начали вылезать из нас в виде фурункулов.

Конечно, мыться приходилось редко. На Западном фронте, пока я был в 681 полку, помнится только раз в обороне за все лето. В 400 артполку это было чаще, но тоже по обстоятельствам. После прибытия с Западного фронта побанились, выгрузившись из эшелона на новый 1944 год, и потом все время в наступлении до мая месяца не было ни одной помывки. Конечно, обовшивели, и в своей книге я описываю, как мы во время марша в погоне за противником, где-то в лесочке останавливались на получасовый привал, снимали с себя гимнастерки и, ударяя ими по дереву, стряхивали наиболее крупную живность и одевали снова на себя, чтобы вскармливать оставшуюся молодь.

- Вот вы упомянули помывку. Как мылись на передовой? Как часто удавалось менять белье, стирать его?

- Обмундирование и белье меняли дважды в год: весной при переходе на летнюю форму и осенью при переходе на зимнюю форму одежды. Во все остальные промежутки времени можно было только снять с себя, пожамкать в холодной воде, если была возможность, посушить на солнышке или на своем теле и продолжать жить.

Однако, несмотря на всю суровость и невыносимость такого быта, оценивая его с современных позиций, я восхищаюсь работой тыла, который всю войну бесперебойно снабжал фронт одеждой, питанием, техникой и боеприпасами. 

Особенно, если учитывать, что мужики-то все были на фронте, в тылу остались только старики, калеки да дети. Моя младшая сестренка Валя, в свои 12 лет, стоя на ящичке из-под снарядов, чтобы доставать до токарного станка, вытачивала снаряды, в холодном легком сооружении-сарае, в котором работал эвакуированный с запада завод в Алтайский край. Прожила она всего 33 года.

Все эти тяготы сплачивали бойцов, точно так же, как и послевоенные невзгоды объединяли всё население Советского Союза.

 

Первую часть книги о том, как сформировалось боевое подразделение, можно  прочитать здесь

Вторую часть книги о том, где полк получил боевое крещение, можно прочитать здесь

Третью часть книги о том, как полк помог отбросить фашистов от Москвы, можно прочитать здесь

Четвертую часть книги о том, как полк первым вошел в освобождаемый от фашистов Смоленск, можно прочитать здесь

Пятую часть книги о жестоком бое, который полк принял на Украине, можно прочитать здесь

Шестую часть книги о том, как полк выступил против двухсот немецких танков, можно прочитать здесь

Седьмую часть книги о том, как полк прорвался с боями в Румынию, можно прочитать здесь

Восьмую часть книги о том, как полк воевал на территории Румынии, можно прочитать здесь

Девятую часть книги о том, почему южноуральский полк назвали «Трансильванским», можно прочитать здесь

Десятую часть книги о том, как южноуральский полк освобождал от фашистов территорию Венгрии, можно прочитать здесь

Одиннадцатую часть книги о том, как полк воевал бок о бок с румынами, можно прочитать здесь

Двенадцатую часть книги о том, как южноуральский полк воевал в зимних горах Словакии, можно почитать здесь

Тринадцатую часть книги о том, как южноуральский полк встретил Победу боями в Чехии, можно прочитать здесь

Четырнадцатую часть книги о социальных и возрастных характеристиках бойцов, которые воевали в составе полка, можно прочитать здесь