Троянское право, или 20 лет спустя

Безвозвратные потери СССР составили 13 833 человека. К ним следует добавить ещё несколько сотен человек, умерших от ран и болезней в период до 1995 года. Через Афганистан прошло более полумиллиона воинов ОКВС, из них 10 500 — из Челябинской области. Потери области составили 170 человек — столько отцов и матерей потеряли своих сыновей. Остались вдовами тридцать жён погибших военнослужащих, осиротели дети. Боль тех, чьи родные и близкие, павшие в боях, уже никогда не вернутся домой, не утихнет никогда. И ещё долго поколение «афганцев» — людей, прошедших войну, узнавших цену человеческой жизни, — так не похоже будет на своих никогда не воевавших сверстников.

К лету 1989 года советские власти, сознавая все негативные последствия афганской войны, приняли ряд нормативов, среди которых был знаменитый августовский Закон № 313-1 «О неотложных мерах по улучшению пенсионного обеспечения и социального обслуживания населения». Этот закон, в частности, распространил на родителей и жён военнослужащих, погибших вследствие ранения, контузии или увечья, полученных при защите СССР или при исполнении иных обязанностей военной службы, либо вследствие заболевания, связанного с пребыванием на фронте, льготы, установленные для участников Великой Отечественной войны из числа военнослужащих. Мера эта была более чем своевременной.

В наше время о законе-долгожителе широкие массы льготников этой категории узнали случайно, после опубликования определения Конституционного суда Российской Федерации от апреля 2007 года. Закон, конечно, уже не действовал, но есть конституционные нормы, не позволяющие в социальном развитии общества двигаться с понижением. Решение Конституционного суда пришлось на период действия Федерального закона «О ветеранах», который был принят в январе 1995 года, перенёс уже не одну редакцию, но совершенства ему не хватало, и именно по части предоставления льгот вдовам. Совершенно не упоминались в нём и дети.

Первая редакция статьи 21-й Закона «О ветеранах», принятого в первые дни первой чеченской кампании, слегка урезала права членов семей погибших относительно закона 1989 года и не слишком морочила головы, относясь ко всем прижизненным иждивенцам одинаково ровно. Условия предоставления льгот родителям и вдовам исходили из двух обстоятельств: погиб ветеран или умер. При этом родителям льготы предоставлялись безоговорочно, а для супруги выставлялись условия: не вступать в повторный брак, если муж-ветеран погиб, а если муж-ветеран умер, то дополнительное условие — одинокое проживание.

Очередная редакция статьи 21-й в январе 2000 года упорядочила её структуру, со статьёй стало удобнее работать, появились части: вторая — делающая изъятие из части первой; третья — распространяющая действие статьи 21-й на наследников военнослужащего (сотрудника), погибшего при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей), и четвёртая. Но вот беда — из содержания части второй напрочь пропало упоминание о погибших ветеранах боевых действий, впрочем как и о погибших участниках Великой Отечественной войны, упоминались только умершие. В законе появился подпункт следующего содержания: «4) супруге (супругу) умершего участника Великой Отечественной войны или ветерана боевых действий, не вступившей (не вступившему) в повторный брак и проживающей (проживающему) одиноко». Вместе с пропавшей категорией — погибших ветеранов — пропали и права их вдов на изъятия, сделанные частью второй из части первой статьи 21. Как произошло такое упущение, историки права не объяснили.

Новая редакция могла означать только одно — резкое ограничение в своих правах именно вдов, так как права родителей погибших подпунктом первым части второй статьи 21 оговорены были. Это обстоятельство уравняло вдов с остальными иждивенцами, упомянутыми в появившейся теперь первой части этой статьи, и давало им право на льготы только по достижении пенсионного возраста, но силовики, а в 2000 году пока ещё они сами предоставляли льготы, это обстоятельство проигнорировали и оставили всё как было.

Однако социальный прогресс дремать не может. В 2004 году был принят Закон «О монетизации», и право предоставления, теперь уже не льгот, а мер социальной поддержки, перешло к Министерству здравоохранения и социального развития, а конкретно к его структурам — федеральным фондам — Пенсионному и медицинского страхования при лидирующем положении Пенсионного.
Специалисты Пенсионного фонда приняли у силовиков всех федеральных льготников и начали потихоньку, но придирчиво сверять право каждого льготника в прошлом на меры социальной поддержки в настоящем и будущем. Конечно, они обнаружили несоответствие норм жизни нормам права, но пошли своим путём, как часто бывает, не подумав о потребителях права — людях, и одновременно нагнали такого правового тумана, потребовавшего немалого искусства юристов, чтобы на страницах ведомственного журнала Пенсионного фонда под названием «Пенсия» убедить массы, что так оно и надо, что нет у вдов погибших никаких исключительных прав. Это они направили на места письмо Минздравсоцразвития от 18.01.2006 года № 98-19, противозаконное по сути и не прошедшее регистрации в Минюсте РФ.

Не секрет, что в 2005 году и позже отделениями Пенсионного фонда давались рекомендации социальным структурам силовых ведомств о необходимости изъятия у некоторых льготников льготных удостоверений как необоснованно выданных. Я имею в виду именно членов семей погибших, в том числе и вдов. Что было причиной таких рекомендаций? Да везде по-разному. В основном то, что вдова трудоспособна или не достигла возраста 50 лет, дающего право на получение пенсии по случаю потери кормильца, а значит, по мнению фонда, и мер соцподдержки, или проживает не одиноко, и так далее и тому подобное, в общем, по критериям пункта первого статьи 21 не проходит. Пункт второй, делающий извлечения из пункта первого, ими игнорировался, а третий не замечался вовсе. Особо строго отслеживались случаи, когда ребёнку неработающей вдовы исполнялось 14 лет. С этого момента она по закону теряла право на пенсию по потере кормильца, а по мнению Пенсионного фонда, и право на меры социальной поддержки. И лишали. Дело коснулось и некоторых родителей, не достигших 55 лет.

Родители и вдовы начали искать правды. Появилась хоть какая-то реакция, но не законодателей. Дело в том, что наш законодатель, Государственная Дума в частности, права комментария принятых им же законов лишён. Данное право есть лишь у исполнительной ветви власти и у суда. Отозвались Конституционный суд и Верховный. Конституционный отметил, что если вдова проживает не одиноко, а растит детей (скажем, одного или не-скольких), то права на меры соцподдержки не имеет; Верховный суд отметил, что при назначении мер социальной поддержки пункт второй надо учитывать. Вот это и был шаг вперёд, но для кого? Суд так и не внёс ясности в вопрос, что учитывать, если ветеран боевых действий всё же погиб, а не умер.

В ситуацию вмешались общественники, депутаты, представители исполнительной власти, парламентарии. Особенно привлекла внимание норма закона об одиноком проживании вдовы. С кем проживать, сам закон молчал, но на ситуацию влиял. И когда Конституционный суд высказал свою позицию, появился законопроект, который с 18 июля 2009 года стал Федеральным законом
№ 186-ФЗ. На исправление ошибки власти понадобилось девять лет, практически весь период контртеррористических операций, который добавил Челябинску ещё восемнадцать вдов.

Законом внесены изменения в пункт второй статьи 21, изложившие его в новой редакции. Наибольшие новации претерпел подпункт четвёртый, который теперь звучит так: «4) супруге (супругу) погибшего (умершего) ветерана боевых действий, не вступившей (не вступившему) в повторный брак и проживающей (проживающему) одиноко, или с несовершеннолетним ребёнком (детьми), или с ребёнком (детьми) старше возраста 18 лет, ставшим (ставшими) инвалидом (инвалидами) до достижения им (ими) возраста 18 лет, или с ребёнком (детьми), не достигшим (не достигшими) возраста 23 лет и обучающимся (обучающимися) в образовательных учреждениях по очной форме обучения».

Как видно, теперь пункт 4 полностью посвящён только ветеранам боевых действий, в том числе и погибшим. Правда жизни взяла своё, но возник каверзный вопрос: а насколько сложнее живётся супруге (супругу), проживающей (проживающему) одиноко, относительно практически беззаботной супруги (супруга), растящей (растящего) несовершеннолетнего ребёнка (детей) или ребёнка (детей) старше возраста 18 лет (ну и так далее) погибшего (умершего) ветерана боевых действий? Наш законодатель считает, что с детьми как-то полегче. А вот вдове впору подумать, что теперь делать, к моменту исполнения младшему (младшей) из детей, обучающемуся (обучающейся) в образовательных учреждениях по очной форме обучения, 23 лет. Выписываться с площади, ребёнка выписывать, от льгот отказываться или соглашаться с тем, что государство ответственность за предоставление мер социальной поддержки возлагает на совместно проживающего сына (дочь) погибшего ветерана? Видимо, так, до исполнения ей, вдове, 50 лет, (ему, вдовцу, 55 лет). Если же ветеран умер, то ей, вдове, — до 55 лет, ему, вдовцу, — до 60 лет. С этого возраста меры социальной поддержки будут окончательно восстановлены, если ранее не наступит право на пенсию по иным основаниям.

Но и здесь есть тонкость. В самом Законе № 186 сказано, что новая редакция распространяется на правоотношения, возникшие после 1 июля 2009 года. В новую редакцию статьи 21-й эти слова, естественно, не попали, но именно в этом и затаился подвох. Как говорят продвинутые пользователи, Троян. Вот этого Трояна и предложили челябинкам Ольге Зыряновой и её представителю Евгении Меланищевой, которые решились отстаивать права в суде. Им говорят, что предмета иска в деле нет, ведь Законом 186-м право вдов установлено. Установлено, но никак не восстановлено!

Так и хочется сказать: позвольте, а о чём тогда в 2008 году дважды высказывался Верховный суд? А Конституционный? А областной? Давайте вернёмся к тексту Закона № 186. Ясно же сказано: «Распространяется на правоотношения, возникшие после 1.07.2009 года». Ольге З. прекратили предоставление мер соцподдержки с ноября 2008 года; Евгении М. — с октября 2006 года; Светлане Щ. — с февраля 2009 года; Ирине Р. — с мая 2007 года, и так далее. И всем им будет рекомендовано установить правоотношения с 1.07.2009 года? У этих вдов мужья погибли 10 — 15 лет назад. Ранее эти вдовы имели меры социальной поддержки, в которых им было отказано при исполнении их детям 14 лет. А Татьяна Р., а Светлана Г., у которой муж погиб ещё в Афганистане? Им сегодня ещё нет 50, им тоже пока меры соцподдержки по доброй воле фонда не светят. Только через суд, но с ними проживают дети в возрасте старше 23 лет. Эти вдовы получат поддержку? Если получат, то это будет нарушением закона со стороны Пенсионного фонда? А как с Альфиёй К.? Она схоронила мужа, капитана милиции, погибшего в Аргуне, а детей завести не успела.

И ещё. Погибшие мужья этих и других вдов формально никогда не были ветеранами. Ибо погибли в ту пору, когда ещё звания такого не было или когда место боевых действий таковым не являлось. Категория их подходит только под часть третью статьи 21, и называются они «погибшими при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей)», и для них с изменением подпункта 4 части 2 статьи 21 ничего не изменилось, ибо сказано в части 3 статьи 21: «Меры социальной поддержки (в редакции Федерального закона от 22 августа 2004 года № 122-ФЗ, с учётом изменений, внесённых Федеральным законом от 29 декабря 2004 года № 199-ФЗ», вступивших в силу с 1 января 2005 года) и есть те меры, что установлены для членов семей погибших (умерших), и распространяются они на членов семей военнослужащих, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел, Государственной противопожарной службы, учреждений и органов уголовно-исполнительной системы и органов государственной безопасности». Все органы авторитетные, имеют в штате грамотных юристов, а вот как её, эту часть третью, применять, или не знают, или не придумают, как обосновать право? И верно, придумывать не обязаны. Потому что можно повторить, что «наличие пробела в правовом регулировании отношений в любой сфере предполагает необходимость его устранения федеральным законодателем, а его отсутствие не может каким-либо образом влиять на правовой статус лиц, претендующих на меры социальной поддержки». Потому-то голову мыслителя должен иметь законодатель и не превращать федеральное право в тришкин кафтан, перекроенный и перелицованный.

Такого рода обязательства, о которых мы вели речь, должны выполняться государством и его уполномоченными институтами изысканно, с подчёркнутым достоинством и тактом. При этом должен быть исключён и так называемый заявительный порядок. Государство должно всё сделать само, исходя из обстоятельств дела, норм права и здравого смысла. А если где-то здравого смысла не хватает, проявлять положенные должностные инициативы. И ни о каких судебных делах здесь не должно быть и речи. Некрасиво это. Но без судебных дел, по-видимому, пока не обойтись. И проблема эта, получается, лично вдов.

И последнее. Меня часто теперь спрашивают: «Что там ещё не так? Ведь поправки внесены, живи и радуйся!» Какие поправки? Вы их на себя примерьте, на свою семью и непредсказуемую судьбу, особенно если вы служите под присягой. Вспомните, не давали ли другу обещание в случае чего позаботиться о его осиротевшей семье. Давали? Выполнили? А вот государство, организатор всего и гарант, тоже давало: в 89-м одни, в 95-м другие, в 2000-м третьи, в 2005-м четвёртые, в 2009-м пятые, и не факт, что последние, при том что ответная человеческая цена всегда была одна — жизнь.

Сегодня, если меры социальной поддержки получает родитель или вдова военнослужащего (сотрудника), погибшего при исполнении служебных обязанностей во времена СССР или до 15 января 1995 года включительно, то их величина (с компенсированным НСУ) составит около 3000 рублей ежемесячно, а если супруг (сын, дочь) погибли при таких же обстоятельствах в период начиная с 16 января 1995 года по 30 июня 2009 года — около 1000 рублей. И у тех, чей родной человек погибнет при тех же обстоятельствах после 1.07.2009 года, компенсация будет той же — около 1000 рублей, но по достижении младшим из детей вдовы — студентом — возраста 23 лет вдова это право непременно потеряет до исполнения ей 50. Так законы писать нельзя, а за такую писанину надо бы от должностей отлучать, в том числе и от выборных.

(Примечание. Этот матриал написан ответсвенным секретарём челябинской городской комиссии по работе с участниками боевых действий и членами их семей Владимиром СОЛНЦЕВЫМ. В прошлом боевой офицер, он сам побывал во многих горячих точках и теперь помогает восстанавливать справедливость. Именно по его совету наша редакция когда-то тоже взялась за расследование данной темы, а недавно познакомилась с Евгенией Меланищевой, вдовой погибшего в Чечне милиционера, о которой Владимир Солнцев упоминал в своей статье.)

Старший сержант милиции Сергей Меланищев погиб в Аргуне при выполнении задачи по ликвидации бандформирований. В ОМОН ГУВД Челябинской области он зачислен навечно. Но, как недавно выяснил наш корреспондент, имя и фамилия южноуральца могут быть знакомы многим любителям самодеятельной песни. Дело в том, что на одном их бардовских фестивалей тележурналист Валентина Шарошкина исполнила сочинённое ею произведение. Посвящено оно было двадцати двум бойцам сводного отряда милиции Челябинской области, погибшим в 2000 году в Чечне. Автор строк и музыки к ним знала многих из них. Сергея Меланищева в том числе. В песне «Другу» он назван подлинным именем.

Евгения, супруга Сергея Меланищева, когда узнала от журналиста, что в память о её муже написана песня, прослезилась. Её любимый мужчина погиб в самом расцвете сил. Что же случилось?

Евгения рассказывает, что выходила замуж не за милиционера, а за газоэлектросварщика. Сергей работал на заводе. В милицию устроился намного позже — сначала служил в УВД Центрального района, затем Калининского. В областной ОМОН ГУВД пришёл в 1999 году. Тогда же, в декабре, поехал в первую командировку в Чечню. Сыну Артёму тогда только исполнилось семь лет.

— Как отпустили мужа на войну? — спрашиваю Евгению.

— А он не спрашивал у меня разрешения. Выполнял приказ начальства.

В декабре 1999 года в Чечне шли активные боевые действия. Взятие Грозного — «мясорубка» ещё та была. Сергей
уехал в командировку 16 декабря. Собирался пробыть там месяц, но в итоге вернулся лишь 5 марта 2000 года. О том, что пережил, супруге ничего не рассказывал. А вот с друзьями, которые тоже прошли через Чечню, воспоминаниями делился. Евгения иногда подслушивала такие разговоры и понимала, что в Грозном тогда было просто жутко.

Во вторую командировку Сергей Меланищев уехал через три месяца — 29 мая 2000 года. А 2 июля погиб в числе 22 своих товарищей. То ЧП обсуждала вся страна — в Аргун, на базу, где размещался сводный отряд милиции, въехал на начинённом взрывчаткой автомобиле террорист-смертник. (Сергей вернулся на базу за десять минут до трагедии. Хотел сдать конфискованное у боевиков оружие, заправить машину бензином и собирался уехать на новое задание. Не случилось...)

— Когда в новостях услышала про взрыв, сразу всё поняла, — вспоминает Евгения. — У меня вообще за пару недель до этого было какое-то нехорошее предчувствие. Хотелось всё бросить, поехать к мужу в Чечню. А в тот день я не смогла работать: каждый час передавали новости, говорили о количестве жертв. Потом мама позвонила по телефону: «Женя, мы сейчас приедем». Понятно всё стало. Если бы Сергей был жив, мне бы сразу сказали…

Что было дальше, Евгения почти не помнит. Разве только то, что, услышав от мамы, что Серёжи больше нет, стала бегать по квартире с криками: «Как нет? Как нет? Я к нему хочу!» Благо психолог и врач, специально приехавшие из отряда, были рядом.

— В отряде вообще не принято сообщать родственникам о смерти по телефону, — говорит Евгения. — Во время первой командировки мужа в Чечню мне как-то позвонили из отряда. Услышав по телефону чужой голос, я сначала так перепугалась. Думала, что-то случилось. Но оказалось, что кто-то едет в Чечню и можно что-нибудь передать мужу. Сергею я потом об этом рассказала, а он отметил, что телефонного звонка не надо бояться. Такие вещи по телефону не говорят. Так и случилось…

Евгения Меланищева стала вдовой в 28 лет. До сих пор хранит мужу, погибшему в тридцатилетнем возрасте, верность. Говорит, что сначала трудно было воспитывать ребёнка одной, но сейчас уже привыкла, да и сын Артём подрос. Единственное, что никак не может понять, — почему государство не хочет признать за ней право на меры соцподдержки, положенные жёнам погибших военнослужащих. А она именно такой и является, о чём свидетельствует выданное ей удостоверение.

Надо сказать, что к данной теме наша редакция уже неоднократно обращалась. У таких же, как и Евгения Меланищева, вдов при отстаивании своих прав возникали проблемы с Пенсионным фондом, который делает выплаты. Приходилось даже идти в суд. Вдова Сергея Меланищева вот тоже намерена судиться. Почему? Представители ОПФР по Челябинской области, считающие, что они действуют по единственно правильному сценарию, решили для себя разобраться в том, чем недовольны вдовы. Для этого в редакцию нашей газеты пришла руководитель группы по взаимодействию со СМИ Челябинского отделения Пенсионного фонда России Татьяна Городецкая.

В том, что существует какая-то проблема, стало понятно, когда Евгении Меланищевой перестали оказывать меры соцподдержки. Случилось это, как только её сыну исполнилось 14 лет. Сначала вдова думала, что так и положено. Однако как-то услышала об определении Верховного суда от 17 июля 2008 года, сделанном по поводу выплат в ситуации, как и у Евгении. Из определения следовало, что юридическим фактом для предоставления мер социальной поддержки является гибель военнослужащего при исполнении служебных обязанностей. И если Пенсионный фонд не может оспорить факт гибели при таких обстоятельствах, то меры социальной поддержки необходимо выплачивать родителям и вдовам вне зависимости от того, достигли ли первые пенсионного возраста и сколько лет ребёнку во втором случае. (Примечание. А Пенсионный фонд оказывал их, только если родители погибшего были пенсионерами, а детям вдов не исполнилось ещё 14 лет. Почему так, читайте в материале Владимира Солнцева на следующей странице.)

— У моей знакомой челябинки Ольги Зыряновой подобная ситуация, — говорит Евгения. — Её муж, военнослужащий по контракту, погиб в Чечне. Мы сначала решили отстоять её права. Я стала представителем Ольги, и в начале этого года мы обратились в суд с исковым требованием восстановить ей меры соцподдержки.

Сейчас даже без всякого суда Пенсионный фонд готов содействовать вдовам, отмечая, что в этом году в федеральный закон внесли изменения. С 1 июля 2009 года и Ольга Зырянова, и Евгения Меланищева, пока их сыновьям не исполнилось 18 лет (а если их дети учатся в вузе, то до достижения ими 23 лет), имеют право на меры соцподдержки как вдовы ветеранов боевых действий. Однако челябинки, потерявшие мужей на самой настоящей войне, приводят в пример всё то же определение Верховного суда и считают, что на эти меры претендовали и до выхода поправок. К тому же отмечают один интересный нюанс. Дело в том, что ни Ольга Зырянова, ни Евгения Меланищева не являются вдовами ветеранов боевых действий. Они жёны военнослужащих, погибших при исполнении служебных обязанностей. Их мужья не получали удостоверений ветеранов, а следовательно, им не присвоен такой статус, так как погибли при исполнении служебного задания.

— Ветеран — этот то, кто отслужил в Чечне и вернулся домой, — говорит Евгения. — Если ветеран умер после этого
(к примеру, попал под машину), то его родители и вдова в таком случае должны пользоваться мерами соцподдержки, о которых ведут речь в Пенсионном фонде. А наши с Ольгой мужья погибли при исполнении служебных обязанностей. И мы, стало быть, должны получать меры соцподдержки вне зависимости от того, сколько лет детям и есть ли у нас дети вообще. Именно об этом было определение Верховного суда. Но в новой редакции закона о нашей категории почему-то никто не вспомнил.
Татьяна Городецкая, представитель Пенсионного фонда, подтвердила:

— О вдовах, погибших при исполнении обязанностей военнослужащих, в корректировке закона действительно совсем ни слова, — сказала она. — Мы этих вдов приравниваем к тем, чьи мужья получили статус ветеранов боевых действий…

— Но у нас нет удостоверений вдов ветеранов, а есть удостоверения жён погибших при исполнении служебных обязанностей военнослужащих! — восклицает Евгения. — В Пенсионном же фонде строго исполняют все инструкции и будут от нас требовать документы. Что же делать?

— К сожалению, многие законы у нас в стране несовершенны и написаны так, что их можно трактовать и так и эдак, — отмечает Татьяна Владимировна. — Мы в Пенсионном фонде это понимаем, но не в нашей силе изменить ситуацию. Например, в данном законе раньше была фраза, что меры соцподдержки положены супруге погибшего ветерана боевых действий «не вступившей в повторный брак и проживающей одиноко». То есть если она жила с ребёнком, то уже эту помощь не получала. Сейчас вот добавили, что она может жить «одиноко или с несовершеннолетним ребёнком». Фраза «не вышедшая замуж», по-моему, вообще оскорбительно звучит. Но мы действительно должны строго соблюдать инструкции. В данном случае действительно, наверное, присутствует ущемление интересов таких женщин, как Евгения Меланищева, у которых мужья погибли при исполнении служебных обязанностей. К сожалению, определение Верховного суда работает только по тому случаю, по которому было вынесено.

Пользуясь случаем, Татьяна Городецкая попросила через газету обратиться к вдовам, дети которых достигли 14 лет, но не достигли 18 или 23 лет при условии обучения в вузах, чтобы они подали заявления с просьбой в установлении ежемесячной денежной выплаты. К сожалению, эта процедура носит заявительный характер, и, кто не обратится в Пенсионный фонд, не будет получать соцпакет и ЕДВ.

— Соцподдержка будет оказана только с момента обращения в Пенсионный фонд, — сказала Татьяна Владимировна. — Однако для Евгении Меланищевой мы сделаем исключение. Нам стало известно, что она отправляла в Калининское управление Пенсионного фонда письмо с просьбой восстановить её в праве на меры соцподдержки. Ответ ей был дан тогда некорректный, за что соответствующие специалисты уже получили выговор. Принято решение, что соцпакет Евгения будет получать с того времени, как отправила письмо. Нужно только написать заявление.

Но в том-то и дело, что Евгения Меланищева хочет восстановить своё право на соцподдержку с момента лишения её таких мер. Три года она не получала соцпакет и намерена выяснить, кто за это в ответе.

Песня "Другу"
Стих пронзительный ветер,
Уральский уснул городок.
Скучный дождь беспрерывно
Занудно шуршит у дверей.
Во вчерашней газете
Я встретила несколько строк.
Девятнадцатый в строчке мой друг
Меланищев Сергей…
Двадцать два мужика
Не вернутся в свои города,
Не обнимут любимых,
Не встретят из школы детей,
Двадцать два человека
Остались в строю навсегда…
Девятнадцатый — старший сержант
Меланищев Сергей…