Константин РАЙКИН: «По- настоящему я боюсь неуспеха»
Благотворительный фестиваль «Снежность» отмечает первый солидный юбилей — десять лет. В честь столь значительного события и гости прибыли значительные. Театр «Сатирикон» открывал первую в городе новогоднюю кампанию, соответственно журналистам отдали «на растерзание» самого Райкина
На фестивале «Снежность» театр Райкина показывал спектакль «Однажды в деревне», сам Константин Аркадьевич присутствовал на открытии и поздравил челябинских ребятишек с Новым годом, потом пообщался с прессой и отправился в академию культуры на встречу со студентами.
Тонкий, звонкий, нервный — самое первое, еще детское впечатление о нем. Со временем первые два как-то трансформировались, но последнее осталось. В кабинете директора челябинской драмы пусто: коллеги еще не успели добежать из зала за кулисы. Константин Аркадьевич порывисто ходит по комнате, взгляд скользит по пустым стенам, заметил в углу книжный шкаф — рванул к нему и уткнулся в созерцание книг и грамот. Пользуясь моментом и служебным положением, пытаюсь заполучить эксклюзив.
— Константин Аркадьевич, можно вопрос?
— Конечно, — взгляд немножко настороженный, «прощупывающий».
— Скажите, о чем вы мечтали под Новый год, когда были ребенком? — брови удивленно ползут вверх, стеснительно улыбается и совершенно по-детски вдруг заявляет:
— Не скажу! Это МОЯ мечта.
— А Дедом Морозом быть приходилось?
— Как-то нет, — на реплику входят журналисты, неудачный эксклюзив закончился, мы оба вздыхаем — с сожалением и облегчением, и Райкин спешит за стол «переговоров». Минуту поерзав в тишине на стуле, не выдерживает:
— Кого ждем?
— Телевизионщиков, они с камерами, со штативами, но уже бегут.
— Да, я чувствую, как бегут…
Девчонки прыскают в уголке. Наконец, все в сборе.
Умнее правительства
Первый вопрос оказался вполне логичным для собравшихся, но, на удивление, неожиданным для гостя.
— Вам близка благотворительность, часто вы этим занимаетесь?
— Никогда не задумывался об этом. Мне кажется, у нас в стране это довольно редкое явление, даже я бы сказал, драгоценное. Такое впечатление, что государство просто не поспевает какие-то законы издавать, которые благотворительность поддерживают. Во всем мире огромное количество театров, оркестров существует на спонсорские деньги, и то, что делает трубопрокатный завод — замечательное дело, божеское. Это такая реакция на недоработки государства, здоровый прагматизм, что ли. Так получилось, что от государства не исходит забота о культуре, образовании, мозгах и душах, это делают на местах. Спасибо заводу — он умнее правительства.
Черно-белый вариант
В Челябинск «Сатирикон» привез детский спектакль «Однажды в деревне». Так получилось, что не просто привез, а еще и премьеру сыграл. В Москве официальная премьера состоится только в будущем году, в январе, а челябинские ребятишки уже увидели спектакль.
— Вы знаете, это вообще уникальный случай, — воодушевляется Райкин. — Мы еще не сыграли премьеру, а уже согласились ее повезти на гастроли. Спектакль сложился как творческая инициатива актеров и педагогов, в том числе и моей жены Бутенко-Райкиной. Она поставила его со студентами, а вот играть его было негде. Я посмотрел и решил взять в репертуар. Работает несколько составов, это удобно. Сюда мы привезли как раз студенческий состав, это мои студенты четвертого курса, которые через полгода будут актерами моего театра.
— Что за темнокожая девочка играет у вас в спектакле?
— Лиза Мартинес Карденас. Да, это обычное дело. Кстати, сейчас она репетирует Элизу Дулитл в «Пигмалионе», а другой темнокожий актер Гриша Сиятвинда играет ее папу. Кстати, у меня есть и белый «вариант», получается такой черно-белый спектакль, — смеется Константин Аркадьевич и тут же становится суровым. — Знаете, я терпеть не могу, когда начинаются всякие такие дела — узкоглазый, значит, зрители не примут такого героя и прочее. Я в театр стараюсь набирать по таланту, а не по цвету кожи. Так и напишите! — подскакивает он на стуле и наклоняется к журналистам, машет указующим перстом. — Поэтому у меня работают и темнолицые, и узкоглазые. Я абсолютно уверен, что если артист работает хорошо, зритель сам с собой очень быстро договаривается и перестает задавать себе вопросы типа «а почему герой такой?» У меня был студент-американец Один Байрон — совершенно гениальный парень. Когда он пришел ко мне, то ни слова не знал по-русски. На каждую репетицию приходил со словарем. Через год он играл Гамлета на русском.
— На чистом русском?!
— Ну… Был легкий акцент, но поскольку он играл хорошо, у зрителей претензий не было.
Страшнее смерти
— Говорят, вы сняли «Ричарда III», которого привозили к нам…
— И «Ричарда», и «Контрабас», — кивает собеседник. — У меня принцип — семь-восемь спектаклей в репертуаре, чтобы на каждый день недели хватало. Как говорится: из-за стола надо вставать с легким чувством голода. Так и в театре, со спектаклями нужно расставаться легко, чтобы не говорили: «Ну слава богу, наконец-то сняли!»
— «Трехгрошовую оперу»-то жалко, — сетуют наиболее просвещенные журналисты.
— Она шла в нашем театре четыре года, мы ее сыграли 250 раз. Хватит. Дольше всего, кстати, продержался «Контрабас», этот спектакль — долгожитель, я его играл 12 лет! Но, поскольку это монолог, здесь я зависел только сам от себя, поэтому он меньше «портился».
— Ваш стиль руководства: вы диктатор или либерал?
— Как вам сказать… Я мягкий, отзывчивый диктатор, — каждое слово Константин говорит отдельно, с ударением. — Как бы то ни было, но руководитель должен вызывать страх, без страха в нашей стране ничего не получится. Начальника должны бояться, актер должен бояться быть уволенным.
— А как же любовь?
— А вы мне назовите хоть одно сообщество, где все замешано только на любви? Даже в семье на подсознательном уровне существует страх: вдруг разлюбит, бросит, уйдет?
— В таком случае чего боитесь вы?
— Я такой же подневольный человек, у меня тоже есть начальство, начальство неудачное. Понятно, что начальник — не девушка, его не любить, его уважать надо, но и с этим тоже не получается. По-настоящему я боюсь неуспеха — это страшнее смерти. Боюсь, когда зал не понимает, боюсь уйти под стук собственных копыт.
В Буэнос-Айрес за Стуруа
— Вы приглашаете к себе на постановку многих известных режиссеров. Приходится их уговаривать?
— Сейчас уже нет. Сейчас мы стали, как девушка-супермодель, которая любит, чтобы за ней ухаживали. И если раньше мы ухаживали за режиссерами, то теперь предпочитаем наоборот.
— Расскажите, как вы летали к Стуруа (Роберт Стуруа — знаменитый грузинский режиссер. — Авт.) в Южную Америку?
— Было дело, — улыбается Райкин. — Знаете, как произвести впечатление на девушку? Чтобы не могла отказать? Это когда вечером ты ее провожаешь на вокзале в Москве, отправляешь на «Красной стреле», а утром встречаешь уже на вокзале в Питере. После такого редко кто сможет сказать «нет».
— По собственному опыту знаете? — хихикают журналисты.
— Неважно, — делает нетерпеливый жест рукой Райкин. — Мы о Стуруа. В то время он был жутко востребованным, его буквально рвали на части, у нас тоже был контракт на постановку, но Стуруа все откладывал и откладывал начало репетиций. Честно признаюсь, меня это тревожило — поскольку нас практически не дотируют, у нас вся работа расписана, нам нужно зарабатывать, и простои губительны. Поэтому у нас всегда строгие сроки. Когда только начинали репетировать «Ромео и Джульетту», я сразу же назвал дату премьеры. Актеры сомневались: «Да не получится!» Два года мы работали, но премьеру сыграли точно в срок.
— Ну так о Стуруа, — напоминаем рассказчику.
— А что Стуруа? Откладывает репетиции «Гамлета» в очередной раз. И я поехал к нему в Буэнос-Айрес, чтобы назначить дату начала репетиций. Представьте картину: этот большой знаменитый грузин сидит в театре Буэнос-Айреса, разговаривает с аргентинскими артистами, тут вхожу я: «Привет, Роберт, как дела?» У него глаза округлились: «Что ты здесь делаешь?!» — «Я тебя приехал спросить: ты 8 марта начнешь у нас репетицию?» — «Хорошо». — «Обещаешь?» — «Да, обещаю», — я разворачиваюсь и ухожу, а он смотрит мне вслед. Конечно, после этого он просто не мог не сдержать слова. Правда, он не знал, что эта поездка мне ничего не стоила, я договорился с «Трансаэро», чтобы меня бесплатно свозили туда-обратно в Буэнос-Айрес, и у меня на все переговоры было полчаса времени. Но я этого говорить Стуруа не стал, наоборот, изображал, как все сложно и серьезно.
Отцы и дети
Пожалуй, никто из знаменитостей не любит вопросов на личные темы. Тем не менее пара-тройка «проскочила».
— Дочка играет у вас в театре?
— Полина вообще играет много и в шести театрах. Я ее долго заманивал, она долго не соглашалась, все время фыркала, обижалась, когда ей в институте говорили: «Конечно, ты же к папе пойдешь работать?», и все такое. Но сейчас стало проще.
— Вы же сами прежде не любили, когда про отчество спрашивали…
— Сейчас про это спрашивают уже гораздо реже. С одной стороны, это хорошо, а с другой — плохо. Забывают Аркадия Райкина.
— Как встречаете Новый год?
— Как все, по-семейному, — пожимает плечами Константин.
— Что вас вдохновляет в жизни?
— Меня вдохновляет больше всего человеческий дух.