Совсем неплохо, когда трижды в одну реку
Считается, что нельзя дважды войти в одну реку. Наш герой умудрился трижды войти в один и тот же театр. За два
десятилетия творческой деятельности Ринат Загидуллин три раза поступал в Челябинский ТЮЗ.
— Как так получилось, Ринат?
— О, это долгая история.
— А я не тороплюсь.
Гены из Булгарии
Чайный парок вьется под стать египетскому орнаменту на кружке. А чайная ложка и вовсе настоящий эксклюзив — резная, с гербом.
— Фирменная, из Казани, с исторической родины, — объясняет хозяин гримерки. — У меня отец — настоящий казанский татарин. А я себя раньше булгарином называл — ну это уже доказанный научный факт, что те, кто живет в Казани, никакого отношения к татарам не имеют, это особая национальность — булгары. Я даже одно время хотел так и записать в паспорте, а потом эту графу отменили.
— А в семье поддерживаете национальные традиции?
— Нет, я не мусульманин. Таких строгих правил не соблюдаю, но есть какие-то знаковые моменты. Помню, дядю хоронили, приехали на мусульманское кладбище. Наши русские ребята говорят: «Надо помянуть». Мулла им в ответ: «Пожалуйста, только за территорией кладбища». Они пошли, а я остался в автобусе, мне показалось, что так будет правильней. Подходят родственники: «Почему не пошел?» — «Я не пью», — отвечаю. Они по-своему курлы-мурлы — и ко мне: «Мы тебя решили в медресе — мусульманскую духовную школу отправить учиться». Еле отбился, к тому времени я уже учился в институте. А вообще, у меня бабушка была муллой.
— Разве женщина может быть муллой?
— Да, она проводила службы. Помню, был совсем маленький, у нее дома женщины собирались; тогда же было запрещено, так она дома проводила. А я бегал к соседке за сливками, потому что магазинное молоко бабушка принципиально не признавала.
С первой попытки
— Ну так о вашем «триптихе»…
— Да, в первый раз я приехал в Челябинский ТЮЗ сразу после института. Учился я, кстати, на родине русского театра — в Ярославле. Это было потрясающее время, до сих пор вспоминаю. В институте была особая атмосфера, мы жили как одна большая семья. На любой показ — неважно, танцы или техника изготовления кукол, — приходили все студенты, если были свободны. Проректором была Маргарита Ивановна, такая большая женщина, так она могла в институт прийти в разной обуви: одна нога в кроссовке, другая в туфле: «Не нашла», да для нее это было неважно. Старшекурсники напилили из дерева автоматов, пистолетов и как-то пришли арестовывать ректора, а потом на лестничной площадке «расстреляли» Маргариту Ивановну. Она честно упала и билась в конвульсиях. Конечно, все это шло от ректора. Станислав Сергеевич Клитин приветствовал всякую творческую инициативу. Вообще, он сам из Питера, но была представлена и московская школа. Он старался их соединить и создать свою, ярославскую. А в Челябинск меня отправил наш режиссер Геннадий Бражник — он делал у нас дипломный спектакль и знал Тенгиза Махарадзе (бывший главреж Челябинского ТЮЗа. — Авт.). Он написал Тенгизу Александровичу письмо и отдал незапечатанным, но я не смотрел. Приехал в Челябинск, отдал адресату, и меня взяли без всякого прослушивания.
Театральное казино
Первой работой в театре стала роль Гамлета. Это та самая известная постановка Валерия Рыбакова, в которой было сразу четыре главных героя. И которая в свое время вызвала много споров.
— Я играл Гамлета № 3, Гамлета-преступника, который убивает Полония. Мы долго репетировали, отыграл я всего один сезон и ушел из театра.
— Почему? Ведь все так хорошо началось...
— Мне захотелось посмотреть другие театры. И я себе дал такую установку: на каждый сезон новый театр.
— Получилось?
— Продержался недолго, но зато добрался до Южно-Сахалинска. Это были 94 — 95-й годы, жутко тяжелые. И в это время Анатолий Полянкин, который нас пригласил, создал целый международный театральный центр, при нем открыл колледж, который готовил актеров, рекламное агентство, конструкторское бюро и даже казино. За счет него театр существовал, зарабатывали очень неплохие деньги, ездили на гастроли, например, в Америку. Он развернул такую деятельность! Неудивительно, что, когда в Южно-Сахалинск приехал на гастроли «Сатирикон», Полянкина быстренько переманили в Москву. Мы с ним уехали практически одновременно: он в столицу, я — в Челябинск.
Второй заход
Махарадзе сдержал свое слово, данное Ринату, и принял его обратно в театр. Правда, ненадолго.
— Из-за чего ушли во второй раз?
— Из-за личных проблем.
— Скверный характер?
— Есть такое, — улыбается Ринат. — Сейчас, правда, научился сдерживаться.
— И часто это портит жизнь?
— Достаточно. С одной стороны, избыток энергии — это хорошо, куда на сцене без нее? Мне повезло: меня окружают понимающие люди: «Сегодня вспылил, ничего, завтра пройдет». Но все-таки в тот раз у Розы Захаровны (Орлова — директор ТЮЗа. — Авт.) терпение лопнуло, она меня уволила.
— Не обидно?
— Нет, я считаю, правильно.
Божественное занятие
По приглашению коллег Ринат пошел работать в кукольный театр.
— Вы освоили профессию кукловода?! Это же так сложно!
— Это точно. Знаю наверняка — после армии работал там монтировщиком, как раз во времена Вольховского. Я уже тогда понял, что кукольный театр — это совершенно особый мир, а кукольники — это не люди, это боги. Мы боготворили артистов. Потом, когда учился в Ярославле, на потоке с нами были актеры театра кукол. Кстати, так получилось, из нашей команды монтировщиков многие потом подались в театральный, Андрей Гаврилюк, например, был в нашей команде. Другой коллега поступил и учился на режиссера кукольного театра. Так что этот театр оказал на нас огромное влияние.
— Какими ролями можете похвастаться?
— С куклой я работал в «Морозко», там у меня было несколько ролей: дедушка, Трезорка. Конечно, мне показали, как держать куклу, как с ней работать. Но сложных кукол, как, например, марионетки, мне не давали. Чаще я работал живым планом. В кукольном я «прожил» пять лет. Должен сказать, что там работают просто замечательные люди. Даже немножко пожалел, что ушел, — они как раз «Золотую маску» получили и в Москву поехали.
Бог троицу любит
Второе возвращение блудного сына к родным пенатам прошло незаметно, поскольку Ринат все это время продолжал параллельно играть в каких-то спектаклях и в ТЮЗе. Возможно, это бы продолжалось и дольше — не сошлись графики двух коллективов, пришлось выбирать.
— Когда я пришел к Бороку (Александр Борок — главреж кукольного театра. — Авт.) и предупредил, что ухожу, он сказал: «Я так и знал», но отпустил с богом.
— Есть такое понятие «тюзовский актер». Что это значит?
— Для меня такого понятия нет. Как-то после очередной премьеры одна из актрис жаловалась: «Мне уже скоро 50, а я все овечек играю». Ну и что?! В кукольном артисты всю жизнь играют ежиков, зайчиков, я это не считаю зазорным. Какая разница, что играть, главное — как. Мне нравится, как говорит Борок: «Так, господа артисты, вас в театральное никто за уши не тащил!» И правильно. Я вот зайчика играл в спектакле «Оранжевый ежик». Знаете, какой у меня зайчик был? Майкл Джордан, настоящий баскетболист. Я ему все придумал — разминку, мячик, прочее, мне самому интересно было. И потом, где еще можно подурачиться на сцене, как не в сказках? Гораздо хуже, когда у актера вообще нет ролей, — это трагедия.
— Какие роли вам наиболее близки?
— Нравится работать в «Кастинге»! Я понимаю, что это спорный спектакль, но мне нравится работать на контрасте, резком переломе. «Ибрагим и цветы Корана» — безумно сложный материал. С одной стороны, литературная основа — это всегда вдвойне сложно, но с другой — в этом спектакле много воздуха, нет жестких рамок, мы можем дышать свободно. Это мне нравится.
— О чем мечтает юбиляр?
— Сейчас все мечты личные. А вообще — жить хочется!