Поэт и Интернет
Особая радость, когда хорошего поэта награждают не по поводу юбилея и не за оды и гимны в честь правителей. Понимаешь, что слово поэтическое еще в цене, что ухо наше не огрубело. Константину Рубинскому недавно вручали «Золотую лиру».
- И вы что-то сказали на церемонии по поводу, как важно поэту при жизни получить признание...
- Здесь есть важный момент. Если говорить о поэзии, я не всегда верил в громкость голосов настоящих поэтов. Голос настоящий – обычно голос тихий. Именно в поэзии. Не в смысле, что он такой неприметный, а в смысле, что на фоне всей мыльной пены, всего того, что бурлит, - что мы называем художественным процессом - истинные поэты тихи. Поэтому их или не слышат, или слышат очень плохо – если говорить об обществе в целом и государстве. Его заметят, если он умрет или произойдет какое-то событие... и скажут – ах, какие потрясающие строки! Так часто бывает. Кстати, такое часто происходит с детской поэзией. Очень часто под влиянием этого «незвучания» и увлечения общества более шумными делами, талантливый родник иссякает к 13-15 годам.
- Дети настолько чутки к таким вещам?
- Не столько к происходящему вокруг них, а сами по себе. Они начинают ориентироваться на этот шум. Меня это тоже коснулось. И, может быть, это та вещь, которая способствует замолканию. Недавно в Интернете я нашел подборку стихотворений поэтов-детей, куда попали Турбина, Ивченко, я, Денис Маслаков. И человек, который эту подборку сделал, спрашивает: а где вы сейчас? Ну, Турбина – понятно... Я ему сразу отозвался. Про остальных пока не знаю. Денис Маслаков, действительно, был потрясающим поэтом. Чем он сейчас занимается? Мне это тоже интересно. Вот так замолкают дети-поэты и вообще творческие люди, покоряясь шуму. Композиторы, к примеру. Масса талантливых уходит из серьезной академической музыки, пускаются в путешествие, которое нельзя назвать сомнительным. Если он и в другом жанре сделает что-то талантливо – разве это плохо? Так он вынужден зарабатывать на свою жизнь и жизнь своих детей. Вот мое писание мюзиклов – это ведь тоже компромисс. Но какие-то вещи останутся в архиве и будут ждать, когда кто-то после смерти художника, вскопнет этот архив и обнаружит не только то, что сделано ради хлеба с маслом, но такие вещи, которые он держал для себя и о них при его жизни знал лишь ограниченный круг людей.
- Так что же происходит сегодня с Рубинским - поэтом, с его литературой? О мюзиклах и «Золотых Масках» мы слышим, о спектакле «Аркаим» - тоже, читаем авторские колонки в Интернете... А что же поэзия?
- А с литературой... новая книжка. Которая выходит очень долго. Путь ее нелегок. Это как будто на уровне искушений происходит. То, что для меня сиюминутно – с ним все нормально, все выходит, все реализуется. Если сейчас Коэльо согласится с нашим «Алхимиком», чтобы он вышел к людям (оперный театр готов его делать). То тогда – все выходит. А вот, что касается книги стихов – все время какие-то проблемы, в основном, материального характера, не дают ей выйти. В издательстве она лежит давно, название сборника «Развязка». Надеюсь, она все-таки выйдет. Ведь с «Календарных песен» 10 лет уже прошло...
- Сколько в новом сборнике стихотворений?
- 100 с хвостиком. Отбор был более серьезный, чем в «Календарных песнях». Это такая выжимка из всего, из дипломной работы, которая получила «отлично» в Литинституте... И я заранее доволен этой книгой.
- Все это время, когда что-то да мешало ее выходу, шла работа над ней?
- Конечно. Что-то добавлялось, что-то убиралось. Я, конечно, объективно могу сказать, что не столь плодовит сегодня, как в юные годы. Но, честно говоря, меня это даже радует, потому что все концентрированней стало, что с поэзией связано. Возникает образ снятых сливок, потому что раньше было много молока. А здесь вот – верхушка. И книжка называется «Развязка», потому что в ней я отвечаю на вопросы, на которые не сумел в «Календарных песнях» ответить. Та книжка была – взрослеющего человека, который еще под каждым ветром гнулся. А «Развязка» - уже более уверенная книга. Она мало что декларирует, но во многом отвечает «Календарным песням».
- Значит, не жалуетесь, что «громкими» делами приходится зарабатывать на жизнь? И не хватает времени на литературу...
- Нет, на отсутствие времени заниматься настоящими вещами не жалуюсь. Я уже говорил когда-то, что люблю рамки. Щебетать как птица на свободную тему – это всегда. Но недавно понял, что мне интересно работать, когда меня просят сделать что-то определенное рамками. Это, оказывается, гораздо интереснее анархии. Даже заметил, что в мюзиклах гораздо интереснее работать над темой, которая показалась сначала чужой, далекой, неприятной. Сделать это в процессе работы близким себе... очень интересно. Мюзикл «Храни меня, любимая» - военная тема, «Культура» его назвала первым мюзиклом о Великой Отечественной. Мы бы с композитором Пантыкиным никогда не взялись за это. Вот тут как раз тот случай, когда надо пережить то, о чем пишешь. Но мы нашли выход – сделали мюзикл о себе. Вот завтра это начнется, завтра шинель на меня, такого сегодняшнего, наденут – и я пойду... И я писал о себе: что со мной произойдет, каким я буду, со всеми «траблами», как сейчас говорят, и со всеми «нетраблами». Поэтому, когда мне говорят, давай попробуем сделать то-то и то-то... Вот «Силиконовая дура» - молодежный мюзикл. Мне не то, чтобы это не интересно, но сам бы по своей воле я совсем другие бы вещи сейчас писал. Однако пришлось внутри этой темы пожить - и здорово, и интересно. В результате я понял, что мне интереснее, когда меня ставят в какие-то неожиданные условия – а справлюсь ли, а как я это сделаю, как я это соотнесу с собой?
- «Силиконовая дура», получившая две «Золотых Маски», это о жизни в виртуальном пространстве?
- Изначально мы пошли от идеи реального и виртуального мира – все эти сетевые проблемы, когда люди в сети спят, едят, влюбляются и женятся... Виртуальность – это идеальное представление героя о том, что должно происходить. Кислотная такая реальность и идеализированная душненькая виртуальность. И заканчивается это не вполне светло, потому что этот мюзикл тоже больше ставит вопросов, чем дает ответов. Ответов мы даже сами не знаем. Хорошая штука получилась – жесткая, но очень правильная по моим ощущениям. Учителя, посмотрев, говорят, что так все и есть. И 16-летние сидят и балдеют, говорят, что все правда. В Екатеринбурге вперед на три месяца билеты раскуплены. Аншлаги. И в Москве был полный зал.
- Мюзикл в Екатеринбурге, почти параллельно постановка «Аркаима» в Челябинске, дети – две поэтические студии и наши грешные сайты. Еще что?
- Ем... иногда и сплю изредка. Еще летом уезжаю в Суздаль и три года поэтические фестивали проводил в Ханты-Мансийске. И все время жюри. Планомерно. Причем, в последнее время это стало напрягать – все зовут в жюри.
- Не хватает характера отказываться?
- Фестиваль, которому я не изменяю – это «Серебряная Маска», вот это в кайф. Остальное, да, есть такое – не могу отказать. Собственно, автору либретто не надо бывать на каждой репетиции и актеров за чубы таскать. Поэтому театр меня не слишком отвлекает. И мне это, как оказалось, безумно интересно. Екатеринбургский театр музыкальной комедии – это любопытнейшее явление сегодня. Он сохраняет традиции классической оперетты и – единственный в России - работает с авторами. Более того, режиссер театра не боится ставить с либреттистом и композитором совместный спектакль. Мы все придумываем сообща... и потому это АРТовские спектакли. Я был недавно на семинаре в Москве и понял, что нам все завидуют. Все! Приехали либреттисты, композиторы и они пытались через меня передать свои рукописи Екатеринбургскому театру.
- То есть другие театры в этом плане более консервативны?
- Оперетта - вообще консервативный жанр. Даже опера сейчас трансформируется. А публика оперетты хочет девиц, шампанского, бархатные портьеры. И чтобы было все легко и красиво.
- Как же тогда ваша «Силиконовая дура»?
- Вот в том-то и дело, что театр Музкомедии не испугался. В афише рядом с опереттой «Летучая мышь» стоит «Силиконовая дура». И вот это теперь вызывает зависть других театров. В России есть две крайности: классический репертуарный театр и мюзикловая индустрия, которая к классике вообще никакого отношения не имеет. Там и публика совершенно другая: кричащая, свистящая, с зажигалками. А Екатеринбургский театр ищет свою «золотую середину», чтобы на спектакль могло прийти любое поколение. Не такое уж плохое дело.
- И, наконец, Интернет. Что для вас это виртуальное пространство - возможность находить и изучать типажи? В ерунде каждого дня находить золотое зернышко?
- Я часто ловлю себя на том, что когда иду по улице – во мне работает внутренний фотоаппарат. Кстати, некоторые из своих экзерсисов я решил объединить в «Дневник колумниста», который скоро выйдет. И там упоминаются оба сайта, где выходят мои колонки. Без вас не было бы этого. Это выборка из тех впечатлений, которые сформировали меня как колумниста. Мне кажется, колумнистика ближе всего поэзии, потому что все рождается спонтанно. Из ерунды, как вы сказали, из прогулки по улице. Это тот метод, которым я как поэт всегда пользовался: «из мошки вертящейся в воздухе». Мне доставляет колоссальное удовольствие, когда я выступаю не в роли аналитика, а в роли наблюдателя. Меня часто спрашивают ребята: ведь журналистика – это факты? Кто вам сказал, что факты не могут быть только поводом поразмышлять о чем-то более важном или настроить человека на ту или иную волну? Что я собственно и делаю. И мне это близко, потому что это близко поэтическому мышлению. Интеллигенция проклятая – рефлексия, рефлексия... Хотя здесь должны быть рамки и нельзя сильно заговариваться. Когда заговариваюсь – получаю в форуме замечания.
- А что ищете в виртуальном пространстве?
- Новостные сайты читаю. В последнее время заразился бациллой «Одноклассники». Есть в этом что-то...
- Ничто бренное поэту не чуждо?
- Это никому не чуждо... Ну, Юнны Мориц там нет, конечно. Находишь людей, с которыми не виделся 20 лет. Когда-то мы бегали во дворе на ЧТЗ. Узнаешь, что с ними стало. Хотя, отрезвление наступает быстро – говорить нам особенно не о чем, все осталось там, в детстве. Но я думаю, что как-нибудь отыщу всех и удалю акаунт. Это просто наркотик безумный. Я вижу в контексте, что люди там просто живут... Сеть для меня была объектом изучения, когда я писал «Силиконовую дуру». Мне даже в чатах приходилось общаться – типажи искать. Потому что наш спектакль – это большой чат, Интернет-сказка. Герои – чатовская молодежь 16-18 лет, которые в какой-то момент ощущают, что им все дозволено, что Интернет – это территория абсолютной анархии. Ты не только можешь все, ты можешь быть всем. Выдавать себя, за кого угодно. С этой точки зрения Интернет – любопытная штука. При этом я вывожу закономерность, чем свободнее человек ощущает себя там, тем в жизни к него больше проблем, особенно, если это молодой человек. Я знаю много людей, которые в Интернете прячутся от реальной жизни. Что касается блогов, я их обожаю. На многих у меня закладки стоят, я их читаю регулярно. Особенно у девушек блоги интересные, мужских таких не встречал.
- Чем Интернет опасен, на ваш взгляд?
- Это классический продукт постмодернизма, он всех уравнял в правах. Аверинцев и Вася Пупкин могут высказаться на равных в форуме и обоих будут читать, забыв, что это – Аверинцев, а это – просто Вася. То есть в творческом отношении Интернет такая вещь, где любая бездарность может сказать свое слово – такая мало здоровая демократия. Поэтому я всегда очень подозрительно относится к сайтам прозы и поэзии.
- Что-то ценное из этой горы сора можно извлечь?
- Как правило, нет. Цветы очень редки. Находишь талантливое, но среди такого количества «сена».... Самое ужасное, там никто не различает – где Пушкин, где Пупкин. Рейтинги ни очем не говорят, потому что голосуют чаще за Пупкина. В их понимании Пупкин круче. Поэтому я не хочу в Интернет. В журналах надо стихи публиковать. Меня дисциплинирует, когда это можно взять в руки.
- Но у вас же есть свой сайт.
- Он, правда, в последнее время не обновляется – это та вещь, которую я не успеваю делать. На сайте стараюсь публиковать то, что уже опубликовано в частных изданиях. А вообще у меня есть давняя заветная мечта. Я нашел в Интернете, и не только, столько безнадежных графоманов. Они пишут так плохо, что это уже почти хорошо. У меня есть желание издать альманах самых графоманских стихотворений, которые я встретил когда-либо. Сейчас один очень хороший человек решил меня поддержать в этой затее. Есть просто потрясающие графоманские стихи, такие цельные – скальпель не просунешь. Я бы, даже если очень постарался, не смог так ужасно написать. Как это у них получается? Это же шедевр своего рода. Так ужасно, что вызывает уже какое-то наслаждение даже. Благодаря Интернету можно собрать огромный материал. Там тусуется 90 процентов людей, которые мечтают публиковаться.
- И если говорить о свободном времени. Вот сейчас, после всего пережитого (оставим подробности за рамками разговора, пусть читатель помучается в догадках), выдастся неделя такой свободы. Что будете делать?
- Буду слушать Рахманинова и читать Лескова. Больше ни-че-го. Никакого ноутбука.
Cannot find 'cross_link' template with page ''