Беседа лечит лучше таблеток
«Андрей Иванович, сколько у вас времени для разговора?» «Не знаю», - доктор Филатов пожимает плечами. Он может понадобиться в любую минуту: поступил новый пациент, ждут встречи родители больного ребенка, коллеги сообщают о результатах анализов. Уже много лет Андрей Филатов заведует детским урологическим отделением челябинской ГКБ № 3. В этом году врач был отмечен городской наградой «Признание» за вклад в развитие здравоохранения.
Андрея Филатова, ассистента кафедры урологии и андрологии УГМАДО, на соискание премии выдвинул его руководитель.
- Вот, собственно, и вся история, - говорит лауреат. - Почему именно меня? Может быть потому, что в последнее время наиболее актуальна проблема демографии и детского здоровья.
- Чем стала для вас награда «Признание»? Вершиной, определенным этапом, точкой отсчета?
- Скорее всего, поводом для подведения итогов. Это оценка того, чем мы занимаемся, - я работаю в урологии более 25 лет. А насчет какого-то этапа – сложно сказать. Жизнь иногда так ставит вопросы, приносит такие изменения, каких мы даже не ожидаем...
- А выбор профессии был все-таки запланированным?
- Я был просто учеником десятого класса, которому требовалось как-то определиться. Поскольку мне всегда нравились биология и анатомия человека, то я закономерно отправился поступать в медицинский институт. Правда, вместо лечебного дела поступил на факультет педиатрии. Затем пришло время выбирать между хирургией и работой терапевта. Хирургия мне пришлась более по душе, так как позволяет увидеть результаты лечения уже в ближайшее время – это не совсем верно, но именно так я тогда думал. А в выборе урологии все решил случай. Очень важно, чтобы было кому помочь молодому человеку с местом работы... Так я оказался в общей урологии, в медсанчасти ЧМЗ, где было детское отделение на 30 коек. Потом оно стало составляющей кафедры урологии и андрологии УГМАДО, и в 1983 году нас перевели сюда.
- Андрей Иванович, в чем специфика работы детского врача?
- Нужно находить правильный подход и к новорожденному, и к грудному ребенку, и к подростку. Наверное, это трудно. Но зато дети позволяют чувствовать большее удовлетворение от работы. Если больной ребенок страдал, не кушал, не играл, плохо спал, то при выздоровлении его жизненный тонус возрастает во сто крат, и сам ты как будто выздоравливаешь вместе с ним. Со взрослыми сложнее – у них процесс реабилитации проходит труднее и дольше, и часто остаются какие-то претензии к врачу.
- Как строится работа с родителями? Они доверяют врачам?
- Родитель проникается доверием настолько, насколько грамотно врач ведет беседу, объясняет суть заболевания ребенка. Если нет эффекта от хирургического лечения, и родитель меняет врача на другого – значит, доктор не все сказал. Любой врач должен быть и дипломатом, и педагогом, который воспитывает детей с момента новорожденности. Это один из аспектов нашей работы, о котором нельзя забывать. А некоторые врачи, к сожалению, отмахиваются от бесед с пациентами, оправдываясь усталостью или занятостью, - причины найти всегда можно. Между тем, беседа – это один из методов лечения, и иногда лечит именно она, а не лекарство, которое назначают. Если удалось достичь контакта и доверия, то между врачом и пациентом может возникнуть дружба – ближе, чем между родственниками. Даже если пациент не удовлетворен результатами операции, он не сменит врача, поскольку уверен, что этот доктор сделает все, что в его силах.
- Неужели бывают такие отношения?
- Должны быть. Без этого нет настоящего лечебного дела. Ведь любая операция – стресс, и если действовать холодно, по алгоритму, вряд ли можно достичь успеха. Нет хирургии на сто процентов эффективной и не будет никогда, поскольку эффективность операции зависит не только от техники оперативного вмешательства. Есть еще масса факторов: настрой ребенка, его иммунитет, особенности тканей, даже зависимость от Луны и Солнца... И о состоянии врача нельзя забывать. Спал ли доктор ночью? Здоров ли он? И ассистент, который держит крючки, и медсестра – это тоже люди... Операция – это целый ритуал: хирург - не водопроводчик, от которого требуется кран закрутить. Но, конечно, у нас в операционной играет музыка, мы иногда ругаемся или шутим – как патологоанатомы, которые вскрывают трупы и тут же кушают бутерброды. Потому что если слишком «настраиваться», можно свихнуться... Сейчас в нашем отделении работают четыре врача. Мы выполняем тысячу операций и две тысячи обследований в год.
- Говорят, наша область не слишком благополучна по урологии...
- Так и есть. Если в центральных регионах 20-30 детей ежегодно переносят операцию по поводу такого врожденного порока развития как гидронефроз, то у нас – 60. Основная причина – состояние экологии. И вообще, у нас есть здоровые люди? Если они должны непосильно вкалывать, чтобы как-то жить...
- Вы имеете в виду медицину?
- Мы хотим копировать организацию медицины с европейских и американских образцов, забывая, что там здравоохранение зависит от доходов населения... У нас же есть еще и ФОМС, который в таком виде - лишнее звено. Советская система прекрасно без него существовала. Кстати, Великобритания взяла за основу развития своего здравоохранения пример его организации от бывшего СССР. И если сейчас с высоких трибун чиновники говорят, что у нас полноценное лекарственное обеспечение, то это от лукавого. Родители наших пациентов вынуждены покупать медикаменты за свой счет.
- Как у вас обстоит дело с кадрами?
- Санитарок не хватает. Вообще, наша страна заставляет медиков работать в ненормальных условиях. Практически все доктора работают на полторы-две ставки. Сейчас, конечно, и частные клиники приглашают к себе врачей, но туда берут специалистов с опытом. А что делать молодому доктору, даже талантливому? Ему сразу надо платить хорошую зарплату... А так как этого нет, то 50 процентов выпускников медицинских вузов уходит из профессии.
- А почему, на ваш взгляд, другая половина все же остается?
- Потому что им нравится то, чем они занимаются. Те, кто остаются в медицине, даже получая мизерную зарплату, и есть настоящие врачи. Вообще, на мой взгляд, денежные добавки не способны повысить качество лечения. Я не говорю, что не надо повышать зарплату докторам. Но если человек не на своем месте, если он не питает никаких добрых чувств к пациенту, не умеет с ним разговаривать, не умеет лечить, то ему никакие прибавки не пойдут на пользу. Более того, он, скорее всего, будет работать даже хуже: чего напрягаться, если и так зарплата хорошая?
- Значит, речь идет в первую очередь о человеческих качествах?
- Безусловно. Ведь они не зависят от профессии – а как раз наоборот. Не может быть нормальным врачом тот, кто бьет жену, может пнуть собаку, у кого за плечами куча грехов, - просто потому, что он ненормальный человек... А нормального человека и хорошего врача и деньги не испортят.
Cannot find 'cross_link' template with page ''