Притягательность страха
«Ты можешь мучаться от боли или получать от нее удовольствие» (цитата из фильма Такаси Миике «Кинопроба»). Главное – боль будет все равно. Это – единственная неизбежность, реальная как для персонажей фильма, так и для персонажей жизни. Сразу оговорюсь: мое наблюдение, скорее всего, очень неточно, очень предвзято и обусловлено массой дополняющих обстоятельств. Но, тем не менее, сейчас оно кажется мне привлекательным: удивительным (или совершенно неудивительным) образом люди с крепкой психикой редко смотрят фильмы ужасов. Этот жанр им не по нутру. Зато другие, кому подобные картины смотреть не следовало бы, с большим интересом, напоминающий мазохизм, впериваются в экран.
Не менее интересно, чем происходящее на экране, было наблюдать за реакцией зрителей. Вместо того, что бы кричать, что было, как минимум логично, люди хохотали. Не веселье, скорее истерика. Выплескивая накопившееся за день, зрители участвовали в аттракционе, цель которого – катарсис. Кто-то не дожидался финала и покидал зрительный зал под аплодисменты. Испугались? Не думаю.
В программе кинофестиваля «Неправильное кино», который завершится в среду 24 октября, режиссеру-японцу Такаси Миике – так получилось – уделено особое место: три фильма («Кинопроба», «Живым или мертвым», «Счастье семьи Катакури») из 21 принадлежат его руке, еще в одном – «Последняя жизнь во вселенной» (режиссер – Пен-Ек Ратанаруанг) – он сыграл небольшую роль. Такая честь и намеренная и случайная.
С одной стороны, перед организаторами не стояла задача устроить именной фестиваль – это всего лишь сопутствующее мероприятию дополнение; с другой стороны, нацеленность тех же организаторов на некое подобие эпатажа совпало с настроением работ режиссера-трудоголика (начиная с 2000 года Такаси Миике снял 28 фильмов, всего в его копилке около 40 картин).
Истоки плодовитости Миике, – к примеру, в 2002 году он снял семь фильмов, в 2003-м – пять, среди которых и известный массовому зрителю «Один пропущенный звонок» («Мне было страшно, когда я его снимал»), - в его инфантильности. Снисходительное отношение к своей персоне плюс готовность экспериментировать, отрешенность от ханжеской морали вкупе весьма привлекательны для продюсеров, и они охотно сотрудничают с Миике.
Он и режиссером-то стал в основном потому, что не желал взрослеть. Учился в киношколе Шохея Имамуры, так как заведение частное, вступительные экзамены сдавать не требовалось. Да и уроки часто пропускал. Творчество для него – это «способ не становиться взрослым и не работать»: «Я больше думаю о том, как приятно делать фильм, нежели о том, чтобы сделать хороший фильм».
В данном случае биография опережает жизнь, пример удачного совпадения образа мыслей и зрительских запросов. Успех Миике в качестве арт-хаусного режиссера на фестивале «Неправильное кино» не необоснованный, а вполне закономерный результат. А причина – то самое противоречие в настроениях зрителей, заявленное в первом абзаце.
Остановлюсь на «Кинопробе». Фильм чем-то напоминает детскую страшилку. По крайней мере, скроен по тому же принципу. Согласно жанру, сначала зрителя нужно «обезвредить», загипнотизировать монотонным повествованием, а затем внезапно напугать. Эффект 100-процентный при двух условиях: если имеешь дело с нервным зрителем, готовым внимать, и преамбула правильной занудности.
Начинается фильм со смерти: в семье из трех человек – мама, папа, сын – умирает мать. Трогательная сцена в медицинской палате призвана подчеркнуть, какая это потеря для родных и какая любовь связывала всех троих. Спустя несколько лет отец, удачливый предприниматель, все еще одинок. Тогда друг предлагает ему устроить кинопробы: девушки будут думать, что идет отбор на участие в фильме, тогда как на самом деле одну из них ожидает роль счастливой жены. Требования к претенденткам: ум, хозяйственность и умение танцевать. Прежняя жена как раз все это умела: была интересной собеседницей, вела хозяйство и развлекала гостей вечерами – играла на пианино и танцевала.
В конторе героя работает девушка, готовая ради возможности быть его супругой, соответствовать всем заявленным требованиям, но мужчина, увы, не обращает на нее внимание. Зато он сходу влюбился в скромницу-красавицу с «тяжелым» прошлым, приславшей свое резюме на кинопробу. По иронии внимание он обратил на нее лишь потому, что проливает чай на резюме.
Все выше изложенное относится как раз к «занудной преамбуле». Действие фильма протекает спокойно и последовательно. Единственная реакция зрителей: смех по поводу непривычных для нашего уха японских имен. Но все меняется, когда до свадьбы остается всего два шага: предложить девушке выйти замуж и отметить ее согласие в канцелярских книгах. Ко всеобщей радости (имеется ввиду реакция зрителей) несостоявшаяся невеста преображается в маньяка-убицу, что уже неординарно, поскольку для такой роли жизнь готовит, как правило и даже почти исключительно, мужчин.
Далее на экране царит кровавый хаос. Подробная картина насилия (девушка утыкивает иголками неподвижную жертву, а потом отпиливает мужчине ступни) то и дело сменяется сценами-фантазиями, запоздало предупреждающими: не стоило все-таки с ней связываться. Попутно зритель узнает подноготную маньячки. Оказывается, она мстит мужчинам за весь женский род, ну, и за себя немножко: в детстве отчим измывался над ней. Мужчины высокомерны. Они устраивают кинопробы и выбирают жен, как товар (в данном контексте интересно наблюдать колорит японской жизни). При этом обращает на себя внимание хрупкость героини, ведь по-настоящему пугает не сила злодея, не его больная фантазия (хотя и это тоже), а чувство свободы, перемешанное с ощущением полной безнаказанности, которые внушает этот персонаж.
Что же касается зрителей… Почему одни уходят из зала, а другие остаются? В данном случае однозначность оценки означает ошибочность, поскольку все люди разные. Однако для меня очевидно, что не страх гонит зрителей из зала. Наверное, дело преимущественно в брезгливости. Когда человек отстранен от объекта, он сосредотачивается на форме, а бойня сама по себе далека от эстетической красивости. Люди нервные легко поддаются настроению фильма и изучают не происходящее на экране, а собственные ощущения, которых в избытке.