Эту мать не нужно вспоминать
«Ну что, билеты брать будем?». «Да нет, говорят, что фильм х…». «Да и х… с ним, все равно делать нечего!». Когда мы вели этот диалог перед билетными кассами кинотеатра, сзади стоял человек. Пока мы спорили, он молча улыбался. А потом достал красные «корочки» и произнес страшную фразу: «Пройдемте!». Нас было трое, а он один, и, тем не менее, мы покорно пошли.
Товарищ в штатском привел нас в подвал, где размещался штаб комсомольского оперативного отряда: «Принимайте – матерились в общественном месте!». Мы попытались возразить, что в общественном месте кроме нас никого не было, но тут же заглохли. В соседней комнате кого-то били. Били сильно, до хруста в ребрах.
Нас бить не стали: «Молодые еще, - сказал комиссар отряда, - дайте им тряпку!». Мы вымыли пол в штабе, и после допроса нас отпустили. Однако недели через две вызвали на заседание какой-то общественной комиссии, где грозные пенсионеры долго читали мораль о том, что строителям коммунизма ругаться матом нельзя.
Прошли годы. Коммунизм в стране не построили, но матом я ругаюсь и поныне. И не только ругаюсь – разговариваю. Правда, только в тесной компании. Здесь, как в известном наставлении Омара Хайяма о культуре потребления спиртных напитков, важно знать: с кем, где, когда и сколько.
Человек, который руководит строительством моего загородного дома, отказался брать в помощники приезжих узбеков: «Они еще недостаточно хорошо научились материться. Мы не найдем общего языка!». Допустим, что на стройке без мата и гвоздя вбить не можно, а на сцене, в кино, на телевидении? Про Интернет я уже молчу вовсе.
Александр Солженицын безуспешно боролся с советской цензурой, которая заменила ему в известных словах букву «х» на букву «ф»: фуйня, смефуечки. Но Александр Исаевич писал о лагерях, и в этой литературе без нормативной лексики, наверное, обойтись трудно. Сейчас создается впечатление, что вся страна прошла через зону, вплоть до представителей российского гламура.
На некоторых каналах вместо матерных слов звучит сигнал «бип». Чем больше «бип», тем круче «звезда». Иногда интервью превращается в сплошное «бип»: если отвернуться от экрана, можно подумать, что идет репортаж о водителях, застрявших в автомобильной «пробке». Но многие уже не стесняются.
Один из самых гадких сквернословов страны – известный парикмахер Сергей Зверев. Вот он выходит на сцену, разводит в сторону ручки и, сложив гузкой силиконовые губки, произносит: «Какая ох…ная я звезда!».
В эфир этот идет прямым текстом. Что мы смотрим? А мы смотрим репортаж с вручения кинопремии MTV. В зале сидят известные люди, можно сказать, представители культурной элиты. По идее, таких парикмаХЕРов, как Зверев, в общество в наморднике выпускать нужно, но культурная элита не просто смеется – аплодирует. Сами такие же.
Над чем смеемся? Полстраны смеется над шутками команды Петросяна. Противно смотреть на мужиков, ряженых в женские платья. Но что Петросян против отставных КВН-щиков из передачи «Бла-бла-шоу»?
Вот бывший участник команды «Уездный город», по фамилии, кажется, Никишин, изображает эстрадную «звезду», которая дает интервью. Он рыгает и пукает, а затем так объясняет свое поведение: «Я хочу, чтобы вы слушали, что я говорю, а не дрочили на телевизор!».
Что я слышу! Моя 18-летняя дочь, глядя на экран, невольно произносит: «Да, это полный п…ц!».
И действительно…