Хук справа
Мы готовим своих детей к грязи, крови и драке. Это правильно. Пропадёшь, сынок, без монтировки и умения постоять за себя. Пропадёшь, дочка, со своим идеализмом, поэтичностью и восторженностью. Счастье — это бескорыстие, безрассудство, наивность, нежность; наш мир слишком изменчив и циничен, чтобы мыслить в нём такими сказочными категориями.
У меня есть девочка-ученица. Маленькая, светленькая, тихо-улыбчивая — само солнце без всяких преувеличений. И стихи она пишет такие же тихо-улыбчивые — счастье в них отражается так же естественно, как небо в весенних лужицах.
А папа ученицы, странный мрачноватый тип, переросток-неформал, из бывших рокеров, садит дочку вечерком подле себя и под музыку какого-нибудь «AС/DC» рассказывает ей с недоброй улыбкой, какой этот мир дерьмовый. Как в нём всё по-настоящему плохо, из какого сора растут стихи, из какого перегноя — цветы, сколько в людях ущербности и вообще — чем вся наша жизнь закончится. Известно, чем. Мог бы и не расписывать. Но выдаёт он это всё за некую последнюю правду: мол, цветочки, букашечки и лучики — это всё флёр и фантазия, а вот в грязи, крови, боли и заключается подлинное лицо жизни.
И делает он всё это с долей завидного терпения и даже своеобразной такой нежности, ибо задачу свою считает достойной и правильной: открыть ребёнку глаза на жизнь. Чтобы потом ей больно не было. Чтобы знала, зайка беленькая: мёдом на самом деле нигде не намазано.
Главное, говорит он ей, ты людям не доверяй.
И ещё у меня был талантливый ученик, которого суровый папа, начальник милиции, воспитывает в истинно мужском духе той же «сермяги жизни». Он запретил мальчику ходить в нашу литературную мастерскую и писать стихи. Потому что, по его мнению, совсем не мужское это занятие. Развлечение для кисейных барышень. Сплошное баловство. Жеманство и томность, и не способствует формированию мужественности. А формированию последней способствует исключительно владение хуком справа.
Я бы мог этому папе рассказать, что говорили люди античности: для настоящего мужчины есть только два достойных занятия — а) воевать и б) писать стихи. Или поведать ему о Николае Гумилёве, одном из самых мужественных людей своего времени. Или про Франсуа Вийона. Но я остро понимаю бесполезность подобных разговоров. Поскольку этот человек верит в хук, убедить его в чём-либо можно только хуком. А поскольку он, как уже было сказано выше, не последний чин в милиции, это мне грозит куда более печальной судьбой, чем судьба Франсуа Вийона.
Мы готовим своих детей к грязи, крови и драке. Это правильно. Пропадёшь, сынок, без монтировки и умения постоять за себя. Сделай помрачнее лицо, мужчине не пристало так открыто и доверчиво улыбаться. Пропадёшь, дочка, со своим идеализмом, поэтичностью и восторженностью. Счастье — это бескорыстие, безрассудство, наивность, нежность; наш мир слишком изменчив и циничен, чтобы мыслить в нём такими сказочными категориями.
«Я забыл, как радоваться. Я знаю, как ответить местному негодяю, как посбить его людоедский пыл, как прижаться к почве, страшась обстрела, как ласкать и гладить чужое тело… Я забыл, как радоваться. Забыл», — написал когда-то прекрасный поэт и публицист Дима Быков.
Страсти и стрельбе, страху и стыду можно научить. А вот радости, вечному ощущению её новизны, незыблемости, непреходящести, научить нельзя, зато легко разучить. Буквально одним хуком справа.